Максим Кривонис (сочинение В. Дударёв)

�Памяти Виталия Дударeва

Героическое прошлое с раннего детства притягивало Виталия. Казачья величие и слава становится насквозной темой в его творчестве. Это тысячи рисунков, рассказов, рассказиков, стихов, песен, сказок, повести... А телевизионная передача о военном лицее им. Ивана Богуна способствовала тому, что в 2003 году Виталий сам становится богуновцем.

Весна. Как-то незаметно она вошла в тот год. Ещё словно вчера на деревьях белел снег, а сейчас цветут, как невесты, знаменитые украинские вишни. В течение дня неустанно трудятся пчёлы, люди суетятся возле домов, на огородах, как взрослые, так и дети.

Тихий вечер спускается на маленькую деревню, усеянную вербами и цветочками. Белые домики, тополи, журавли, барвинок и нежная, мелодичная соловьиная песня. Всё это такое родное, тёплое, потому что солнечное промение поглощало его целый день, чтобы согревать всех до утра.

Тихо-тихо. Где‑то вдали начинают петь свои первые песни петухи, скоро рассвет. Через деревню ехали двое всадников. Красные шаровары, чёрные овечьи шапки, перевязанное оружие, которое уже начало блестеть на солнце. Старый казак Чубайло, который уже собирался проститься с жизнью, и его внук Мирон, крепкий парень, совсем юное лицо, чёрные усы и брови, яркие глаза выпроминули неприкрытую радость, потому что они ехали к Желтым Водам, где собиралось казачье войско.

Не легко жилось украинцам, потому что национально-освободительная революция переросла в войну. Сражения, стычки, земля, пропитанная кровью — как своих сыновей, так и врагов. Вероятно, обо всём этом молча думали старый и молодой, лишь копытный топот нарушал тишину.

- Дедушка, расскажи мне о славном Кривонисе, произнёс Мирон.

Чубайло не раз рассказывал внуку и о Байде, и о Наливайке, и о Кишке, и о Сагайдачном, и о Бородавке… Многое видел на своём долгом веке старый казак, ведь ему уже больше ста лет. А на Хортице он — с пяти.

- Меня малым к празднику Хортицы привёл отец. Это единственное, что помнят из тех лет. И если взять и собрать докупы всех народных вождей с того времени и до ныне, то Перебийнис — один из лучших и самых жестоких.

Тебе, сынок, с Максимом — земляки, он тоже с Черкащины. Полковник Черкасского полка Максим Вильшанский, а у казаков он просто Перебийнис. Уважают его очень за честность, смелость…

Мирон любил слушать деда, хотя многое из истории он знал уже наизусть.

Мабуть, потому что старый рассказывал всегда с охотой, с особым огоньком.

- Дехто вважає Максима шотландцем, а це неправда. Він просто воював, як найманець, десь там во Франции чи Британии, не пам'ятаю. Народився ж Кривонис у містечку Вільшані в сім'ї ремісника-кушаніра. Дитинство и молоді роки — справжнє пекло, як и у більшості детей бідняків.

Ляхи грабували, убивали, на очах у батьків варили їх дітей. Над Максимом знущалися вогнем. Звичайно, все це добре запало хлопцю в душу. Він рано зрозумів, що за щастя треба боротися. Нелегкою є дорога до правди. Кривоніс також наводив на ворогів жах. Багато чуток ходило про його жорстокість.

Але ж війна є війна.

Два роки тому очолював повстання на Поділлі та Брацлавщині. Зовсім недавно, уже під опікою Хмеля, витіснив з Січі урядовий польский загін. И ось тепер під Жовтими Водами будет великий бій — головне дійти вчасно.

Пам'ятаю, батька твого теж везли на сечь. Не доведеться бедоласе встретиться со своим сыном в бою. Лежит твой отец, мой сын, Да будет ему Царство Небесное, под Азовом. Ни могилки, ни креста…

На одном глазу старого Чубайла выступила слеза. А в этот момент слезами заливалась, голосила в деревне женщина и проклинала старого. Это мать Мирона не могла найти себе ради, Чубайло в своё время увёз на сечь мужа, а теперь сына. Та что же можно сделать, таких полдеревни.
Два всадника проехали деревню, впереди виднелся дикий и широкий степ, где господствовали тур, орел и каменная баба, которая пережила века, многое видела и молчит. Все меньше — меньше становились всадники. Со временем — превратились в две маленькие точечки.

Дорога, как змея, уже несколько дней длилась. Молодая трава, усеянная росой, аж резала глаза. Путники редко отдыхали, степной чистый воздух давал силы, энергию.

- Деду, скорее, не отставайте.

- Да иду, иду, чертовы косули бегают, как зайцы.

Раздался выстрел.

- Фу, породистая собака, чтобы она прогнила гнилой диней подалась.

- Деду, хватит охотиться. Смотрите, что там белеет?

- Не вижу.

Впереди виднелся лагерь. Солнце поднялось выше, начало палить по‑летнему, а ветер свистел и танцевал гопака.

Вот и бекет, далее маленькая землянка, вкопанная в землю глубже обычного, покрытая очеретом и соломой. Она была настолько маленькой, что скорее напоминала собачью будку, чем человеческое жильё. Из дверей торчали ноги.

- Пугу-пугу! Казак с луга! Видишь, как хорошо напился, не отзывается, - буркнул дед, и не дожидаясь ответа, поехали дальше.

Уже совсем близко виднелся казачий лагерь, огороженный возами, вокруг которого был глубокий ров. Воры были наполнены всякой всячиной, в основном оружием и землёй.

-Давай, внуко, будем прыгать.

Умело разогнав коней и переправившись, всадники оказались на другой стороне рва. Перед Чубайлом и Мироном появились казаки. Первый был невысокого роста и имел при себе и ружьё, и пистоль, рыжий чубчик телепался туда-сюда, одно око было перевязано тряпкой, но другим смотрел очень настороженно, внимательно. Другой казак уже успел натянуть лук, глаза у него были очень напуганные.

- Пугу-пугу, казак лугу! Да свои же, Кривоносы, - промовив Чубайло, - добавив ещё двоё особых казачьих слов, которые, наверняка, не переводятся на ни один из языков. Хотя диалог длился около пяти минут, всем было ясно, кто есть кто.

- Гей, Эдисей, отчи добрым людям! - крикнул одноглазый.

Заскрипела брама и перед Мироном открылся новый желанный мир. Хотя дед много рассказывал про сечь, но от чрезмерного волнения у парня пропал язык. Много белых палаток, над которыми развевались запорожские флаги. Коней, волов, джурят швендяли туда-сюда, одни казаки стреляли из лука, другие — из пистолета или просто состязались в силе. В лавках торговали порохом, оружием и прочими вещами, необходимыми для похода. Евреи торговали водкой. Хоть казаки считались стойкими выпивохами, и всё же, некоторые, почти голые, лежали просто на открытом небе, потому что пропили последнее. Солнце палило и трудно было понять: от чего покраснели носы. Они, как зачарованные, демонстрировали знаменитое казачье храпение.

- Чего это пьяницы так свободно лежат? Хотелось бы их киями источить, как в добрые времена, - обратился к Мирону дед.

Дело в том, что в лагере почти никого не осталось, кроме евреев, торговцев, джурят, некоторых казаков.

- Эй, казак, скажи, пожалуйста, где всё, будто повымирали? - промовив Чубайло, не отводя глаз от одноглазого.

- Вы, что не слышали, вчера произошёл бой. Основные силы казаков Хмеля, Богуна и татар погнали поляков, а в урочище, в Черном Яру, их перестрелял Кривонис со своим полком. Запомнится он всем надолго. Сейчас все на совете. Но вы ещё успеете...

Одноглазый ещё не закончил свою речь, как Чубайло развернул коня, как молодой парень, увлечённый своей девушкой, с тем же энтузиазмом, быстро помчался к центру лагеря. Мирон едва поспевал за делом. Глаза всадников светились каким‑то необычным огнём, как они были похожи между собой в тот момент. Ведь общее дело, цель так объединяют людей, что уменьшается даже возрастная разница. На щеках у парня появился румянец, сердце забилось чаще, какой‑то ком подошёл к горлу. Перед глазами — целая масса казаков. Такого он ещё никогда не видел. Казаки, словно пчёлы, гудели, спорили, доказывали что‑то друг другу… Не мало среди них было перевязанных, последствия вчерашнего боя...

Далі буде

м. Очаков
Май 2001 года,
Учeник 7-Б класса ЗОШ №1
Дударeв Виталий